Зверье
Квартиросъемщик в Москве попросился ко мне с собакой. Я собак не люблю, но на рынке недвижимости кризис, поэтому я пустил квартиросъемщика Кешу с собакой. Весь год, проживая в Южном городе, я думал, как там живет собака квартиросъемщика в моей московской квартире. Приехав же на Новогодние праздники в Москву к маме, я решил зайти и посмотреть, как живет Кеша. 8 января в 19-00 я звонил в звонок своей московской квартиры. Сначала ничего не было слышно, а потом за дверью раздался заливистый лай.
Дверь открылась. Из щели торчала собачья морда полутораметрового серого кобеля.
– Не бойтесь, – сказал Кеша, – он не кусается.
– Ага, – кивнул я, но кобель всем своим видом показывал, что сейчас меня укусит.
Кеша запер его на кухне, но вдруг откуда-то из спальни мне под ноги бросились две таксы.
– Кеша, это кто? – удивленно спросил я.
– Лёлек и Болек, – спокойно ответил Кеша.
– Мы же на одну собаку договаривались.
– Не бойтесь они тоже не кусаются, – ответил Кеша и запер Лёлека и Болека в спальне.
Потом я снимал ботинки и вдруг почувствовал, как кто-то сверлит меня взглядом с антресоли.
Я медленно поднял голову. На меня смотрел огромный серый кот.
– Надеюсь, этого запирать не надо?
– Он на передержке, вчера на свалке нашли, – спокойно ответил Кеша.
– И надолго он здесь? – кивнул я на кота.
– Пока не потеплеет, – ответил Кеша.
Я стал думать. С одной стороны, мы договаривались об одной собаке, а тут три собаки и кот, а с другой стороны, вся Москва забита пустыми квартирами. Все же уехали в Грузию и Армению. Квартиросъемщиков меньше, чем сдаваемых квартир.
– Мдяяяяяя, – протянул я, но тут мне на голову что-то упало, Кеша ловко схватил это что-то.
– Не волнуйтесь, – сказал он, – это просто геккон, я его случайно обнаружил, – и сунул мне в нос геккона.
Геккон молчал и не мигал. Я тоже молчал и не мигал.
– Работа хоть у тебя есть? – тяжело вздохнул я.
– Вестимо, – гордо сказал Кеша.
– И что? На всех хватает?
– Вестимо, – гордо ответил Кеша.
– Ну ты предупреждай, если кого брать еще будешь, – говорю.
–Не-не, больше никого, – замотал головой Кеша, – пока Лёлека и Болека не пристрою, никого больше брать не буду, вы не волнуйтесь, Вячеслав Анатольевич.
Ушел я, конечно, не волнуясь.
Сцена
В детстве меня манила сцена. Я хотел петь как София Ротару, но голоса у меня не было, танцевал я тоже не как Барышников, спортсмен был никудышный. Поэтому я захотел цирк. Выбирать там много не приходилось – либо клоун, либо фокусник. Клоунов заик не бывает, а я заикался, поэтому выбор был однозначным – фокусник. В то время папа выписывал мне журнал «Юный техник». На последней странице журнала печатались технические устройства, как сделать фокус. Два из них я воссоздал. Первая – это коробочка. В коробочку кладешь монетку, коробочку засовываешь в тубус со штырем, и монетка пропадает в коробочке. Второй – кулек. Суешь конфету, а пружина выкидывает серпантин. Я пыхтел не один месяц, пока монетка стала пропадать, а вместо конфетки выстреливал серпантин.
В конце каждого года в школе был отчетный концерт. На него заявлялись все таланты. Обычно меня никто не спрашивал. Я был просто ботан по математике, но тут я сам подошел к нашей красавице старосте Леночке и сказал:
– Я тоже хочу, – я был тайно влюблен в Леночку.
– И кем же, Харченко? – удивилась красавица Леночка. – Математика не для самодеятельности.
– Факиром, – ответил я.
– Кем-кем? – спросила еще раз Леночка.
– Волшебником, – гордо ответил я.
Мама, узнав о моих намерениях долго рыдала, но потом мне сшила черную накидку со звездами и накрутила тюрбан из наволочек.
В день выступления я гордый явился в школу. Сначала пел хор, потом танцевала Леночка, потом вертелись гимнасты. Я стоял закулисами и дрожал.
Неожиданно меня вызвали:
– А теперь факир Слава Харченко.
Нехотя бочком я вышел на сцену. Я дрожал, тюрбан спадал, накидка волочилась по сцене. Я подошел к столу и достал свою коробочку с тубусом. Открыл коробочку и положил в нее пятак.
Сказал на весь притихший зал:
– Тимтилибох, монетка пропади!
Потом засунул коробочку в тубус. Зал замер. Я надавил на тубус, но неожиданно штырь сломался, и моя монета не попала в потайной ящичек. Я вытащил коробочку, открыл ее, но монета не пропала, она как лежала, так и лежала.
Зал сначала притих, а потом громогласно заржал. Ржали все, и учителя и ученики и Леночка.
Я покраснел, но достал заветный мешочек, в который засунул конфету, но, видимо, сломалась и пружина. Вместо конфетти из мешочка обратно вылетела конфета.
Зал продолжал ржать, я же в горести пристыженный убежал закулисы.
Как вы понимаете, до конца десятого класса меня в школе после этого звали Факир, даже Леночка, даже классная руководительница. Апофеозом факирства явилась школьная военная игра зарница.
Я хорошо помню старшеклассника Ибрагима, который срывал с меня синие военные погоны, цедя сквозь зубы: «Иди сюда, Факир».
Физматшкола
В юности в седьмом классе я жил на Камчатке и учился в заочной математической школе при Московском университете. Брали всех без экзаменов. Первая моя оценка была кол. Я расстроился и хотел бросить, но папа меня как-то успокоил и заставил учиться дальше. Первый год я редко получал что-то выше тройки, но постепенно, к десятом классу, у меня пошли одни пятерки. Помню перед окончанием школы я получил письмо: «Поздравляем с успешным окончанием курса, ждем на вступительных экзаменах в Москве». В конце стояла приписка – обязательно зайдите в нашу школу. И адрес Ленинские горы, МГУ, 12 этаж, комната 1206.
Я все время думал, что меня ждет в этой комнате: приз, подарок, меня обнимут и прослезятся. Когда приехал в Москву поступать первым делом пошел в эту комнату 1206. Долго искал, переспрашивал, еле нашел, постучался. Молчание, еще постучался. Ответа нет. Ну вошел так. Смотрю – комнатушка метров 10, в центре стол, стол и вся комната завалена какими-то тетрадями. За столом сидит парень моих лет, пьет чай и читает книгу по математическому анализу.
– Добрый день, – сказал я.
Парень молчал и читал книгу.
– Добрый день, – повторил я.
Парень читал книгу.
Я помялся и еще раз поздоровался.
Парень оторвался от книги.
– Я с Камчатки, – сказал я, я думал, что это пароль.
Парень подумал и вдруг произнес:
– Стечкин хороший преподаватель, –и опять углубился в книгу.
Я еще постоял, потом сказал:
– Хм.
Парень опять оторвался от книги и наконец заметил меня:
– Тебе кого? – спросил он.
Я достал из портфеля желтый листочек, на котором была изложена просьба зайти в Москве в комнату 1206, и дал его парню.
Парень, ничего не понимая, повертел листочек в руках, а потом вдруг повеселел:
– А ты заочник?
– Заочник, – радостно кивнул я.
– Заочную школу значит закончил.
Я опять кивнул.
Парень достал с полки какой-то пыльный журнал.
– Как фамилия? – спросил он.
– Харченко.
– Так-так. А имя?
– Слава.
– Так-так, – сказал парень и что-то записал в журнал, потом закрыл журнал и продолжил пить чай и читать книгу.
Я постоял и опять хмыкнул.
Парень продолжал читать книгу.
Я постоял и сказал:
– И все?
– И все, – ответил парень отложив книгу.
И я вдруг понял тогда, что все, что может быть для тебя очень важным и очень нужным для кого-то на самом деле просто "и все".
Болею
Брат звонит:
– Я купил билет, завтра к тебе выезжаю.
Вообще-то брат очень занятой человек. У него фирма – триста сотрудников, жена, трое детей и вот чтобы все бросить и без предупреждения приехать.
– А чего так? – осторожно спрашиваю.
– Ты же болеешь уже месяц.
– С чего?
– Мама сказала.
Я вчера разговаривал с мамой, мама спросила о здоровье, ответил, что насморк небольшой.
– Мама преувеличила.
– Ты точно здоров?
– Как бык.
– А печень, а почки?
– все нормально.
– Ну ладно, – и положил трубку.
Не успел я сесть к телевизору к футбольному матчу «Реал» - «Бавария» новый звонок. Тетя звонит.
– Привет, племяш, – тетя оптимист, но что-то в ее голосе меня насторожило.
– Привет, – отвечаю.
– Как твои зубы? Импланты прижились?
– Прижились, – отвечаю. – А чего?
– Мама твоя сказала, что у тебя все импланты выпали.
Вообще-то я просто сказал маме, что у меня качается коронка.
– Да нет, не выпали.
– Точно не выпали?
– Стоят.
– Ну ладно, – и положила трубку.
Только она положила трубку – звонит бабушка.
– Славушка, у тебя деньги есть? А то мне пенсию прислали.
Это я сказал маме, что у меня до завтрашней зарплаты осталась тысяча рублей.
Потом позвонили дядя, племянник и двоюродная сестра.
Это я маме сказал, что у меня плохое настроение.
Когда все успокоились, хотел перезвонить маме, но не стал. Мало ли что.
Кванджу
Голутвина в чат пишет:
– Привет.
– Привет.
– У тебя есть кто-нибудь в Кванджу?
– Где это?
– В Южной Корее.
– А ты там что делаешь?
– Живу.
С Голутвиной мы вместе учились в Литературном институте. Лет 30 знаем друг друга. Много где пересекались и водки много выпили. Как началась заваруха, она уехала заграницу.
– Ты же в Казахстан уезжала?
– Там работы нет.
– А в Корее есть?
– А в Корее есть.
– И зачем тебе кто-то нужен?
– С Пиней посидеть.
– Кто такой Пиня?
– Фокстерьер.
– Ну корейца найми.
– еще съедят.
– Кого?
– Собаку! Ты что, не знаешь – они собак едят.
Начинаю мучительно вспоминать.
– Слушай, вроде Петрова тоже в Южной Корее, напиши ей.
– Не буду.
– Почему?
– Она в 2003 году назвала мою книгу стихов «прогулка идиотки».
Я вспомнил эту книгу Голутвиной. В принципе я недалеко был от Петровой в оценке этой книги.
– Ира, – пишу, – прошло 20 лет, ковид, война, может третья мировая еще будет, вы, может единственные русские на всю Корею, напиши Петровой.
Исчезла.
Через два часа спрашиваю:
– Ну как?
– Рыдали два часа.
– Хорошо рыдали?
– Хорошо рыдали.
– Собаку возьмет?
– Да, приедет из Тэгу специально.
– Ну вот, а ты – прогулки идиотки...
– Приехал бы к нам, что ли.
– Я языков не знаю, ни английского, ни иврита, ни корейского. Да и русский не очень. До сих пор не знаю, как правильно имприсарио или импресарио.
– Импресарио.
– Вот видишь.
– Пиши хоть.
– Пине привет.
Градусник
Утром в субботу я проснулся подавленный, хотелось счастья, но я был согласен на кофе. Сходил в кафе, побродил по рынку, вернулся домой. На глаза неожиданно попался электронный градусник. Когда он нужен, я никогда не могу его найти, а тут вот он. Зачем-то засунул градусник подмышку, а через минуту посмотрел. Градусник показывал 39,1. «Ого», – присвистнул я. Горло у меня не болело, я не кашлял, насморка не было, суставы не ломило, я еще раз измерил – 39,1.
Меня это расстроило, мы собирались с Костей попить пива, а тут такое. Написал Косте.
– Срочно звони в скорую, – ответил Костя, добавив пять восклицательных знаков.
– Что, пиво пить не будем?
– Звони в скорую.
В скорой мне сказали, что не приедут, что надо понаблюдаться и выпить жаропонижающее.
Выпил все, что нашел: парацетамол, аспирин, терафлю и зачем-то активированный уголь.
Через час градусник показывал 37,2.
– Что, – пишу Косте, – идем пить пиво?
– Ты еще не умер? – написал Костя.
– Я жив, у меня 37,2.
– Измерь еще, – попросил Костя.
Я измерил опять – 38,5.
Видимо, пиво пить не придется.
Всю ночь глотал таблетки, пропотел. Каждый час измерял температуру. Градусник то показывал 39,2, то 37,7, то 38,5, то 36,9.
К утру забылся. Проснулся абсолютно здоровым человеком, впрочем, я и был здоров, но градусник все равно показывал 39,2.
С горя вызвал скорую. Приехавший дедушка, изучив мое горло и легкие, сказал:
– Вы, голубчик, абсолютно здоровы.
– А температура?
– Возьмите-ка мой градусник.
Я взял ртутный градусник врача, через 10 минут градусник показал 36,6.
В этом мире проверять надо все, даже градусники.
Аудио
Мой московский квартиросъемщик Кеша общается со мной по вотсапу с помощью аудиосообщений, я же по старинке отвечаю ему ручками.
Сегодня утром я получил четыре аудиосообщения. Слушать аудиосообщения Кеши надо с конца, то есть с последнего, пропуская три первых.
Кеша, будучи натурой артистичной, все свои аудиосообщения начинает с описания погоды и природы. Это обычное первое сообщение. Во втором сообщении он называет меня по имени-отчеству, не забывая мою профессию и подчеркивая мои лета. Это обычно второе сообщение.
В третьем сообщении он обычно рассказывает, как живут его собаки и геккон в моей квартире.
Поэтому смело можно слушать сразу 4-ое аудиосообщение.
Я и нажал четвертое. Кеша взволнованно поведал мне, что пропал интернет в квартире, а он не знает куда звонить.
Когда я был в возрасте Кеши, интернета у меня не было. Звонили мы от соседей, а писали на заборе. Я не призываю забыть блага цивилизации, но взволнованный тон Кеши мне не близок, хотя понятен.
– Залезь в верхний ящик комода, – пишу, – там договор.
Приходит четыре аудиосообщения. Зная Кешу, как писал выше, я слушаю только последнее аудиосообщение, в котором Кеша говорит, что договора там нет.
«Как нет?» – думаю я. Собаки, что ли, съели или геккон сожрал?
– Собаки твои не съели? – пишу.
Опять приходит четыре аудиосообщения. Слушаю последнее.
– Не съели, – говорит Кеша.
Приходит еще четыре аудиосообщения. И еще семь.
– Думаю, – пишу я.
Кеша неожиданно не шлет аудиосообщения, а пишет в чат.
– Быстрее думайте, Вячеслав Анатольевич.
Это прорыв. Видимо, у Кеши дела совсем жвах, если он мне вместо 4-х аудиосообщений написал в чат.
Залез в почту, нашел счет за Интернет, на нем телефон поддержки и номер договора. Бросил скриншот в чат.
Приходит семь радостных аудиосообщений вперемешку с сердечками и смайликами.
Слушаю последнее:
– Спасибо, спасибо, Вячеслав Анатольевич, – кричит Кеша.
– Оки, – пишу я и ставлю смайлик Оки. Смайлик Оки я ставить умею.
Сельское хозяйство
Звоню маме:
– Как дела?
– Да все отлично.
– Чем занимаешься?
– Книги читаю.
Мама обычно читает обычные книги, но для проформы спросил:
– Какие?
– Сельскохозяйственные.
У мамы 12 соток под Москвой, где растет картошка, огурцы, помидоры, кабачки, клубника и прочие штуки. Я вспомнил книги, которые раздают в электричке, морковь за три дня, зелень у тебя на грядке, белорусская бульба в домашних условиях.
– Понятно, – говорю, – из электрички.
– Нет, – отвечает мама, немного обидевшись, – «Вестник Сельскохозяйственной Академии наук».
Я офигел:
– Откуда он у тебя?
– Из интернета скачала.
Я опять прифигел. Мама с интернетом не в ладах.
– И что, прямо на компьютере читаешь?
– Зачем на компьютере? У меня планшет.
Я совсем удивился. Мама, компьютер, интернет, планшет, «Вестник Академии наук».
– И что там пишут?
– Что капусту надо поливать соленой водой.
– Ты уверена? Ты хотя бы раздели грядку на два участка и на одном проверь.
– Это академик Луновой пишет. Когда завязь, надо поливать соленой водой.
«Академик Луновой», – думаю я.
– Эх, – говорит мама, – жаль, что у нас в Москве моря нет.
– Жаль, да.
– А то бы я из моря поливала.
Я представил Черное море, рядом с которым живу. Моя мама несет ведра. Она зачерпывает соленую морскую воду и поливает капусту. Капуста вырастает такая большая, что ее могут поднять только 100 зайцев. Мама режет капусту, квасит капусту и отправляет ко мне в Южный город.
– Надо бы мне этот Вестник выписать, – добавляет мама.
Я молчу. Видимо, завтра я пойду на почту выписывать «Вестник Академии Сельскохозяйственных Наук».
Мёд
Вчера позвонил брат. Он ездил в Индонезию с семьей, а я оставался в его московской квартире один. Когда я уезжал из его квартиры, он еще был в Индонезии. Я хорошо прибрался, все проверил и, если честно, немного боялся, что что-то сделал не так.
– Как дела? – спросил брат.
– Нормально, – ответил я.
– Ты банку такую желтую не выбрасывал из холодильника? – спросил он.
Я стал вспоминать.
– А что там было?
– Мёд с имбирем, я его привез из Китая. Мне его подарил монах Мо Ша из шаолиньского монастыря.
Я стал опять вспоминать. В принципе, у меня аллергия на мёд, мне мёд нельзя.
– Вроде ничего не выкидывал, – сказал я и стал опять вспоминать, и вдруг вспомнил, что я по своей привычке есть ночью что-то достал в 2 часа 2 января из холодильника брата и все съел.
– Видимо, я его съел, – виновато ответил я.
– Все пол-литра? – спросил брат.
– Видимо, да.
– Да, жаль, – произнес брат, – я его по пол-ложечки чайной ел. Он укрепляет духовную силу мужчины.
– Я у тебя забыл переписку Гершензона с Вячеславом Ивановым, – зачем-то сказал я.
– Да, сейчас читаю, там интересная вступительная статья Мережковского.
– Ага, да, неплохая.
– Вкусный был? – спросил брат.
– Не помню, – честно ответил я.
– Жаль, да, – сказал брат.
– Жаль, – подтвердил я.
– Ничего, я на будущий год опять в Китай поеду, – сказал брат и положил трубку.
Оттепель
В Алуште в январскую субботу было плюс 17, и мы с Костей пошли на рыбалку. На прошлой рыбалке мы поймали десять окуней таких маленьких, что ими наелась всего одна кошка. В прошлый раз у нас было одна удочка, а в этот раз две, поэтому мы решили, что поймаем двадцать окуней и накормим две кошки. Мы наладили удочки, забросили их в Черное море, но у нас ничего не ловилось, поэтому Костя решил искупаться, а я испугался. Костя морж, а я нет. Все-таки подводная рыбалка в январе не входила в мои планы.
Но тут позвонила мама из Москвы.
– Как ты? – спросила мама.
Я показал бескрайнее, синее, солнечное море.
– А кто там плывет? – спросила мама.
– Костя, – ответил я (мама знает Костю).
– А ты чего не плаваешь? – спросила мама.
Я еще раз посмотрел на море и еще раз поежился.
– Январь, – ответил я.
– А я бы искупалась, – ответила моя семидесятипятилетняя мама.
– Я верю, – произнес я. Мама ходит зимой на даче в валенках и купальнике.
– Когда в Москву приедешь? – спросила мама.
– На Новый год, – ответил я.
Мама положила трубку.
Рядом стоял Костя и прыгал на одной ноге. Видимо, вода попала ему в ухо.
Потом пошел окунь и мы поймали двадцать окуней. В этот раз ими наелись две кошки, а в прошлый раз одна.
Когда мы возвращались домой, старушки на лавочке спросили нас, поймали ли мы саргана. Сарган – это рыба-стрела, он водится в Черном море. Но мы ответили, что поймали окуней.
Книга
Кеша, мой квартиросъемщик, в вотсап пишет:
– Вячеслав Анатольевич, а можно я вашу книгу подарю маме, все равно ее собака погрызла.
– Какую книгу? – спрашиваю.
– Ну, которую вы написали, – отвечает, – не волнуйтесь, она мне понравилась.
Если честно, я не сообщал Кеше, что пописываю. Видимо, где-то в книжном шкафу нашел мою книгу и прочитал.
– Какая, – спрашиваю, – из собак погрызла книгу?
У Кеши вообще-то три собаки.
– Лёлек, – отвечает.
Лёлек – это такса.
– Как же такса забралась на верхнюю полку высокого шкафа?
– А ее Князь достал.
Князь, как я понимаю, это кобель серый, огромный, который меня чуть не покусал, когда я проверял квартиру.
– Сильно погрызла? – с грустью спрашиваю.
– Да так, – отвечает Кеша.
– Ладно, отдай, – говорю.
Кеша помолчал.
– Только мама автограф требует.
Тут уже помолчал я.
– Автограф только через год, я в Москву из Южного города раз в год езжу.
– Тогда пусть лежит.
– Может, лучше отдать, а то собаки догрызут.
– Нееее, я на верхнюю полку положил и закрыл.
Сижу теперь и думаю. Вот где-то далеко-далеко в Москве в окружении собак лежит моя погрызенная книжка в ожидании автографа для мамы Кеши.
Лекарство
Пришел в аптеку покупать лекарство по рецепту. Я уже в том возрасте, что у меня есть свои лекарства по рецепту. Говорю молоденькой чернявой южной аптекарше:
– Мне фуфломицина две упаковки.
– Фуфломицин по рецепту, – не моргнув глазом говорит красивенькая аптекарша.
Я ношу рецепты в паспорте кота, а паспорт кота в барсетке.
Открываю барсетку, достаю паспорт кота. Листаю страницы с прививками. Где –то между страниц паспорта лежал рецепт на фуфломицин.
– О у вас котик! – восторженно восклицает аптекарша, видя ветеринарный паспорт кота.
– Да котик, – бурчу я и ищу рецепт в паспорте кота.
– А он какой, – опять восторженно восклицает аптекарша.
– Рыжий, – бурчу я и продолжаю искать рецепт в паспорте кота.
– Красивый?
– Очень.
Ищу, ищу, нет ничего.
– Ладно, – говорит сочувственно аптекарша, – я вам так продам, без рецепта
Продает мне фуфломицин. Я говорю:
– Спасибо.
– Котику привет, – улыбается молодая сияющая аптекарша.
Проблема в том, что рецепта на фуфломицин у меня просто нет. Последний раз брал в Москве, а в Южном городе просто не знаю, где его можно выписать. Идти сдаваться врачам не хочется. С помощью паспорта кота я покупаю фуфломицин у разных аптекарш уже третий раз.
Выходя из аптеки, думаю: «Четвертый раз не продадут. Любое мошенничество – это искусство. Нужен новый креатив».
Киржач
Приехал в гости молчаливый суровый Сашин брат из Киржача. Здоровый бородатый мужик. Он спокойно вошел в мою квартиру, мы обнялись, сели за стол, разлили, закусили борщом и салом. все это время Сашин брат молчал, а мы с Сашей болтали о литературе.
И вдруг мы услышали:
– О, – Сашин брат оживился и заговорил, ткнув в мою газовую колонку Электролюкс.
– Чего-о? – спросили мы.
– Киржач, – сказал Сашин брат и еще разлил.
– Не поняли, – сказали мы.
– В Киржаче делают, – сказал немногословный Сашин брат и еще разлил.
– Вообще-то это шведская колонка, – обиженно сказал я.
– Киржач, – немногословно ответил Сашин брат.
Мы еще посидели.
Вдруг Сашин брат увидел мою словенскую электрическую плиту Горение и сказал:
– Тоже Киржач.
В этот раз мы не стали спорить, к тому же немногословный Сашин брат все равно не спорил, а просто говорил – Киржач.
Потом мы пошли на набережную. На море был шторм. Волны, брызги, солнце – красиво.
Мы шли мимо кофеен и ресторанов, мимо кафе и таверн и у каждой Сашин брат останавливался и говорил:
– Киржач, – показывая то на кондиционер марки Беко, то на иной очередной иностранный бренд.
В конце мы примолкли и его очень зауважали. Нам стало казаться что где-то там в таежной Сибири стоит неведомый град Киржач, где живут настоящие бородатые русские мужики и с помощью простых отверток и молотков делают все на свете: телевизоры, стиральные машины, душевые кабины, самолеты, космические корабли, танки. Такие бородатые широкоплечие силачи, которым все по плечу. Мы шли, и я вдруг понял, что моя родина – это Киржач. Там делают все, но зачем-то называют иностранными именами.
ЧГК
Мой брат играет в «Что? Где? Когда?» И все его друзья играют в «Что? Где? Когда?» И жена брата играет в «Что? Где? Когда?»
Однажды брат сказал:
– Ты же знаешь много ерунды?
– Много, – ответил я.
– Придумай нам вопросы и мы пошлем их в телевизор.
Я задумался. Я ведь знаю много ерунды.
В течение получаса я набросал с десяток вопросов из истории, философии, математики и литературоведения.
Брат посмотрел на них и сказал:
– Ха, они все на знание.
– И чего?
– Ну, понимаешь. Там нет логики, ты либо знаешь, либо нет, то есть потенциально все твои вопросы на досрочный ответ.
Я подумал:
– Ну приведи вопрос не на знание?
– Назовите вид спорта первых Олимпийских игр, который был исключен в дальнейшем из Олимпийской программы, потому что зрители ничего не видели и ничего не понимали.
Я стал думать. Думал я вместо минуты полчаса. С логикой у меня плохо. Но догадался:
– Подводное плавание, – в итоге сказал я.
– Ну вот, – сказал брат, – ты этого не знал?
– Не знал.
– Но логически догадался?
– Логически догадался.
– Вот видишь.
– Хорошо, сейчас дам на логику.
– Давай.
– Зачем Сталин звонил Пастернаку в 1934 году?
– Это вопрос тоже на знание.
– Ну попробуй, возьми.
– Хорошо, – сказал брат, – я возьму, но вот увидишь, это досрочный ответ.
Через месяц мы с братом сидели у телевизора и смотрели «Что? Где? Когда?»
Крутился волчок. Сидели взъерошенные знатоки. Громогласный диктор объявил: «Зачем Сталин звонил Пастернаку в 1934 году?»
Я замер. Брат улыбался.
– Досрочный ответ, – вдруг завопил самый взъерошенный знаток.
Дальше я грустил. Брат улыбался.
На экране телевизора висели строки стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны».
Блокнот
Жена говорит:
– Выброси, выброси, – достает засаленный, полуразвалившийся, бесцветный, а когда -то красный блокнот.
О, милая, как я могу это выбросить. Вот это телефон дяди Армена, нашего соседа по камчатской квартире. С Камчатки я уехал в 1988 году, дядя Армен улетел в Армению в 1993, а квартиру мама продала в 2001-ом и переселилась ко мне в Подмосковье.
А это телефон Алины. Ей было 14, а мне 15, ее мама была товароведом в универсаме, а папа завгаром в Сероглазке. Я подарил Алине лимон. Мама растила лимон 15 лет, а денег на розы у меня не было, и я принес Алине лимон в горшке. Больше ее мама –товаровед меня в дом к Алине не пускала. А это телефон дяди Миши. В 1998 году он врезал мне замок в московскую съемную квартиру. Самое смешное, что я позвонил ему второй раз в 2018 году и он через 20 лет поставил мне замок уже в мою собственную московскую квартиру. А это телефон тети Иды. Тетя Ида в 2008 году эмигрировала в Израиль и там пропала, а у меня остался телефон ее одесской квартиры. А это Лёля, Боля и Валя – внучки Тамары Игоревны. Я их всегда путал, поэтому и записал. Кто такая Тамара Игоревна я не помню. А это Толик – сокурсник. А это Зина парикмахер. А это вторая жена Ивасика, уехавшая с двумя детьми Ивасика в Аргентину, куда Ивасик теперь не может перевести алименты из-за санкций. А это заводчик хорьков (зачем мне хорьки, у меня есть кот). А это первая любовь брата. А это телефон журнала, где опубликовали мой первый стих, посвящённый тебе милая. Журнала давно нет, а стих остался. Эх милая, милая, как я могу это выбросить.
Американский пехотинец
В Южном городе меня стригут под американского солдата. Сначала я испугался этой стрижки, но потом Саша сказал: «Как здорово, ты похож на американского морского пехотинца», – и я смирился.
Сегодня я пришел к своей парикмахерше и сказал:
– Привет.
– Вы опять без записи, – улыбнулась она.
– Я пытался вам звонить, но вы не брали трубку.
– Я стригла, – улыбнулась парикмахерша и добавила, – вас налысо?
– Нет, – воскликнул я, – налысо я стригусь в жару.
– В июле.
– Да в июле.
– Тогда как всегда?
Как всегда – это под американского пехотинца. Как всегда появилось не сразу. Я как-то пришел к парикмахерше в июле и попросил постричь налысо, но она сказала, что зачем налысо, сделаем хорошо, и вот так это хорошо стало как всегда.
– Как всегда, – ответил я и парикмахерша набросились на меня с машинкой для стрижки волос.
Если честно, мне жаль волосы. Я всегда хотел быть как Джон Леннон, но мама не давала мне стать солистом группы Битлз, а потом учеба, а потом работа, а потом женитьба, какие тут длинные волосы. У моей жены длинные волосы. Не могу же я тоже иметь длинные волосы.
– Как погода? – спросила парикмахерша, оторвавшись от машинки.
Я посмотрел за окно. В феврале дул южный ветер.
– Оттепель, – сказал я.
– Но ветер холодный, – сказала парикмахерша и защелкала ножницами.
– Ну так, – ответил я.
Больше мы не разговаривали. Через полчаса на меня из зеркала смотрел морской пехотинец или, как говорит Саша американский яйцеголовый интеллектуал.
– Отлично, – воскликнул я.
– Приходите еще, – сказала парикмахерша, снимая с меня простынь.
Я вышел на улицу и закурил. Тепло, оттепель. Я посмотрел в ближайшую витрину. На меня смотрел морской пехотинец. Когда-нибудь на пенсии я перестану бриться и стричься и стану похож на монаха. У меня будет борода и длинные седые волосы, а пока я похож на морского американского пехотинца.
Большая фига
Решил написать большой роман. 10 авторских листов, чтобы взяли на премию «Большая фига». Скачал пособие из интернета «Как написать роман за 3 дня». Прочитал. Там пишут, надо выдумать героев и создать план. Значит, будет у меня Мистер Абсолютное Добро, его антагонист злодей Тугоухий и любовный треугольник с Мисисс Вечная Женственность. все расписал, все сцены наметил, сюжетные повороты – целых 7 штук, развязку, три сюжетных линии. Осталось написать. Сел за компьютер и как Моцарт шамк-шамк. И вот значит Мистер Абсолютное Добро гонится на лендкрузере за Тугоухим, который тищит подмышкой Миссис Вечную Женственность, загоняет в тупик, достает Кольт и так пиф-паф и в первой сцене убил Тугоухого.
Я говорю ему:
– Ты что нахер наделал.
А он:
– Чего?
– Бля, мне десять авторских листов надо для Большой фиги, а ты его убил, что мне теперь делать?
– А я сейчас на Марс полечу.
– Какой Марс – это реалистичный роман про русскую деревню.
– Сам сиди в своей сраной деревне.
И смотрю Мистер Абсолютное Добро с Кольтом в скафандре шагает по Марсу.
– Ты что здесь делаешь?
– Иду спасать Миссис Вечную Женственность от Тугоухого.
– Ты же его убил.
– Так воскреси.
– Я что Иисус Христос?
– Ща, – говорит.
И точно. Смотрю по марсианской пустыне бредет Тугоухий в скафандре и тащит подмышкой Вечную Женственность в скафандре, а она визжит и упирается, как поросенок.
Мистер Абсолютное Добро достает Кольт и пиф-паф.
Тут мой мозг взорвался, бросил я писать роман для Большой фиги, как его можно писать по плану, если никто ничего не слушает.
Костюм
На Новый год поеду поездом в Москву. Надо купить спортивный костюм в поезд, чтобы легко было. Пошел в брендовый магазин Спортмастер, говорю:
– Мне костюм спортивный шесятого размера (ну большеват я).
– Таких спортсменов не бывает, – отвечает консультант.
– А какие бывают?
– 54-го максимум.
– А если я штангист?
– Штангисты носят комбинезоны.
Ладно, пошел на рынок.
– Мне костюм 60-го размера.
Несут новомодный, меряю. Ляжки в обтяжку, будто голый, а в промежности висит, как у слона.
– А пошире есть.
– Сейчас.
Несут новомодный широкий. В ногах клёш – улицы подметай, плечи – как у грузчика.
– Ну не такой широкий есть?
– В каком смысле.
– Ну, советский.
– Я не жила в СССР, откуда знаю, – отвечает продавщица.
Побрел в расстройстве вглубь, брел, брел, зашел в какой-то медвежий угол. Смотрю – сидит старый армянин на ящике среди рухляди.
В отчаянии спрашиваю:
– Отец, есть нормальный спортивный костюм на меня.
И он с характерным акцентом:
– Ха, у нас в Армении все есть.
И достает охапку пузыристых советских костюмов. Одел – как влитой. Купил.
Дома посмотрел, а у меня на спине надпись: СССР.
«Да, тоскуют, тоскуют армяне», – думаю.
Хек
Купил вчера в кулинарии минтай жареный, прихожу домой, а это хек.
Сегодня говорю продавщице:
– Зачем вы мне вчера вместо минтая продали хека?
– Я и слова такого не знаю, – отвечает, – если написано минтай, значит минтай.
– Что я минтай от хека не отличу, я на Камчатке вырос.
– Что вы возмущаетесь, – говорит, – что, невкусный?
– Вкусный.
– Что, плохо прожаренный?
– Хорошо прожаренный.
– Костей много?
– Мало костей.
– Так что вы мне здесь работать не даете.
– Вас как зовут? – спрашиваю.
– Марина, – тыкает в бейджик.
– Представляете, Марина, вы Марина, а вас зовут Тамара.
– Лишь бы, – говорит, – зарплату платили, а там хоть Дульсинея, сегодня минтая брать будете?
– Опять, видимо, хек?
– Сразу видно, что вы не местный, – и ушла, обиженная, в подсобку.
Шел домой, звезды светят, самая длинная ночь в году, на кошку какую-то наступил, потом споткнулся. Хек-минтай. Хек-минтай.
Племянник и шахматы
Племянников у меня много, а в нашей большой семье родственников я считаюсь непререкаемым авторитетом в области шахмат. У меня второй разряд. Не хухры-мухры. В детстве я выиграл первенство школьников Камчатского края. Вот так вот. Поэтому всех племянников всех родственников шахматам учу я.
Вот значит приводят ко мне племянника и говорят: «Учи, дядя Слава».
Чтобы учить, надо объяснить цель шахмат.
Мы с племянником расставили фигуры и я сказал:
– Скажи, Кеша, ты знаешь цель шахмат, самой древней игры человечества.
Кеша молчит, в свои пять лет он освоил ФИФУ и Молочную ферму, а шахматы еще не освоил. Шахматы пугают Кешу.
– Цель шахмат, Кеша, – громогласно вещаю я, – это поставить мат королю.
Кеша пугается и молчит, потом поборов смущение говорит, немного шепелявя:
– А папа говорит, что нельзя ругаться матом.
Я вспомнил своего брата, отца Кеши, стало неудобно перед братом.
– Ну это не тот мат, – отвечаю, – это другой мат, дай я тебе покажу.
– Воспитательница в садике говорит, что и показывать нельзя.
Я еще более задумался, теперь над моей педагогикой зависли мой брат и воспитательница Кеши.
– Ну, – говорю, – это надо поймать короля.
– Ловят королеву, у нас в садике Оля королева, мы ее ловим.
Моя педагогика дала крен, что делать с Олей-королевой я не знал.
– Хорошо, – сказал я, – взяв в руки фигурку белой королевы, – давай ловить королеву.
– Кидай, дядя Слава, – закричал Кеша и весело подпрыгнул. Все шахматные фигурки полетели на пол.
Осмотрев поле боя, я вздохнул и бросил Кеше фигурку белой королевы, и Кеша стал ловить королеву.
Артрит
Утром разболелся палец. Артрит. Выпил таблетку диклофенака и поковылял на море. Не смог себе отказать в радости.
Сижу на лавке. Звонит Костя:
– Что делаешь?
– Сижу.
– А чего сидишь?
– Артрит, палец болит.
Костя помолчал. Потом произнес:
– Сидеть надо с удочкой, на рыбалке.
– Больно, – ныл я.
– Купи удочку, водки и возьми фотоаппарат, – твердил Костя.
– Ладно, – хлопнул я себя по лубу, – мне надо на рыбалку.
Пошел к рыболовной палатке, говорю продавцу:
– Я ловил тайменя на Игарке, нерку на Камчатке, омуля в Байкале, карпа у папы на даче.
– Зачем вы мне свою жизнь рассказываете? – перебил меня торговец.
– Не перебивайте, – говорю я, – гольянов в Амуре, а что ловят у вас в Черном море, не знаю.
– Так бы и сказали, – заулыбался торговец, – в Черном море ловят кефаль, окуня, ставриду, хамсу, барабульку, сейчас активно идет кефаль – рыба с кило, а то и с два.
– Давайте снасть на кефаль – леска 0,25, крючок 7-ка, катушку, спиннинг.
Торговец меня зауважал.
– А на что ловят кефаль, – спрашиваю.
– На морского червя.
– А где его берут?
– У меня в палатке в пять утра.
Я задумался:
– А если хотя бы в 7 прийти?
– Раскупят.
Вставать в пять утра не входило в мои планы.
– А я вот слышал еще у вас ловят на вареную грудку и на креветку?
Торговец загрустил, уважение ко мне растворилось.
– Тю, это ставриду и окуня. Они с палец, – торговец показал свой средний палец, – их можно и днем ловить. Выдал мне тонкий, тонкий спиннинг, тонюсенькую леску, крючки с ноготок и грузик весом с горошину.
Я подозрительно осмотрел эти ненадежные поделки.
– И что, ловится?
– Тю.
Купил и пошел домой. Пришел, палец от артрита болит. Пока все собирал и прилаживал, вспомнил, что не купил складной стульчик. Вернулся к торговцу.
– Все-таки кефаль? – радостно заулыбался он.
– Нет, ставрида, – угрюмо произнес я, – просто стульчик забыл.
Торговец продал мне стульчик, но я опять вернулся и еще купил запасной поплавок, запасные крючки, запасные карабины и коробочку под них.
К этому времени стемнело, на рыбалку идти было уже поздно. Зашел в магазин и купил соленой хамсы. Дома разложил стульчик, на него положил удочку, коробочку со снастями и купленной хамсы. Сфотографировал и послал Косте.
– Вот, вот, молодец, – заорал в чат Костя, – я же говорил рыбалка, и палец-то, наверное, прошел.
Я скептически посмотрел на палец:
– Ну, так, – говорю.
– В следующий раз лови кефаль, – написал Костя и прислал мне улыбающийся смайлик.
Об авторе: Вячеслав Харченко – прозаик. Родился в 1971 году в Краснодарском крае, детство и юность провел в г. Петропавловске-Камчатском, закончил МГУ имени М. В. Ломоносова и аспирантуру МГУЛ. Член Союза писателей Москвы и Русского ПЕН-центра. Стихи печатались в журналах «Новая Юность», «Арион», «Знамя» и др.; проза — в журналах «Зинзивер», «Октябрь», «Новый берег», «Дети Ра», «Крещатик», «Волга» и др. Лауреат Волошинского литературного конкурса и премии журнала «Зинзивер». Автор восьми книг прозы. Рассказы переводились на немецкий, английский, китайский и турецкий языки. Живет в Симферополе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий