Статья
Со времён позднего Средневековья и Возрождения одной из ключевых тем европейской поэзии была любовь как всеобъемлющее мистическое чувство. Написав «Новую Жизнь» и «Божественную комедию», Данте Алигьери открыл новую эпоху в литературе – центр тяжести мира перемещался в человеческое сердце, и именно любовь становилась основной движущей силой и в мироздании, и в поэзии. В России периоды поэтического расцвета также всегда начинались с культа идеальной любви, достаточно вспомнить «Стихи о Прекрасной Даме» А. Блока, открывшие ХХ век в русской поэзии.
Любовь у ведущих поэтов христианского мира неизменно была чувством духовным, любовь к женщине перерастала в любовь к Родине, к человечеству, к Богу. В стихах Олега Чертова, наследующих традициям европейской и русской религиозной поэзии (Данте, Джону Донну, В.С.Соловьеву), тема любви также занимает ключевое место, и это не только любовь к спутнице жизни поэта, Татьяне Венцель-Чертовой, но и любовь к Богу, реализуемая в жертвенном служении людям.
Красной нитью через все творчество Олега Чертова проходит идея высокого долга, который в своей земной жизни отдает поэт, предписанной ему жертвы, которую он приносит. Даже когда любовь не называется в стихах прямо, она неизменно в них присутствует, потому что именно ради любви лирический герой исполняет свой долг, совершает свое служение:
Тот день отдаленный, как будто сегодня,
Запомнился мне наизусть,
Когда изволеньем своим и Господним
Я на плечи принял свой груз.
Сперва, с непривычки, бывало не сладко,
Но долг свой исполню сполна.
И стала от груза уверенней хватка,
И стала прямее спина.
Когда ж устаю я и хочется плакать,
И сил уже нет для борьбы,
Тогда, ободряя, хватают за локоть
Упругие пальцы Судьбы.
Груз, принятый поэтом на плечи, – это высокое бремя любви и сострадания, тяжесть, поднимающая к небу. Самая большая любовь, о которой писал Олег Чертов, – это любовь к Богу, Перводвигателю мира, всеобщему источнику света и добра, и любовь к людям – это в первую очередь их поддержка на пути восхождения к этому первоначалу. К своей жене поэт обращается в первую очередь как к сподвижнице, делящей с ним тяготы пути к высокой цели:
…Я сам отравлен вавилонским бредом,
Но ты, душа, лети за теми следом,
Кому был этот душный плен неведом,
А я вздохну поглубже и затем,
С улыбкой, оглядевшись для начала,
Отбросив все, что дух отягощало,
Навстречу той, что без меня скучала,
Отправлюсь по дороге в Вифлеем!
Любовь к женщине для Олега Чертова – это сподвижничество и совместное движение в Вифлеем, к духовному свету, к общему спасению. Это любовь двоих, озарённая и скреплённая высокой целью – соединением в вечности. Общее стремление ввысь, на небо, отражено во многих стихах Олега, в частности, в стихотворении «Любимой жене»:
Лунным мальчиком по городу пройду,
Заплету по переулку санный след.
Заскрипят полозья саночек о снег –
В лад моих неторопливых лунных дум.
Слишком часто в прежней жизни был я слеп.
Лунным мальчиком пройду среди людей,
Не задену никого и не толкну,
Никого не соблазню, не обману.
В кулаке моём верёвка от саней,
Я за ними забирался на Луну!
Избавлением от тягот и забот –
От земного, от чужого отучу,
Переделаю тебя, как захочу,
Потому, что я вернулся за тобой –
В лунных саночках тебя я прокачу.
Любовь – это не только совместное совершение жизненного пути, но и диалог, собеседование о важнейших вопросах бытия. В программном стихотворении «В день рождения» поэт предостерегает супругу от соблазнов, которые могут обрушиться на неё в миру после его предстоящей и предчувствуемой жертвенной гибели, в первую очередь – от соблазна мести:
Как скрипит перед бурей этот ивовый лес!
Как горит бытия недоеденный хлеб!
Я глаза свои выглядел, будто ослеп,
Но ни краски кругом – только пепел и тлен.
Всласть напейся хоть раз, всё равно ведь конец,
Хоть воды нет живой – много мёртвой воды.
А безглазых существ на манок-бубенец
Прямо к яме скликают слепые вожди.
Будут ночи длинны, будут дни коротки.
Ивам сбрасывать листья, под ветром дрожать.
И от мёртвой воды потемнеют зрачки,
Просветлеет душа, станет легче дышать.
Но в лесу, где бродил неулыбчивый князь,
Коль почувствуешь жажду – не кликай беды:
Из копытного следа не пей, наклонясь,
Подсолённой отчаяньем горе-воды.
Поэт понимает, что он и его жена, по Библии, суть плоть едина, что его будущая жертва станет также и тяжким бременем для оставшейся на Земле спутницы, и настраивает её на высокий лад, чтобы она достойно вынесла всё предписанное высшим промыслом для их будущей встречи в Вечности.
Любовь к ребёнку – к дочери Анне – тоже рассматривается поэтом sub specie aeternitatis. Рождение наследницы воспринимается как прикосновение высшей силы, приравнивается к явлению ангела:
Я услышал тихий шелест мягких крыл,
Я почувствовал – установилась связь.
Ты спросила: «Это ангел приходил?»
Я ответил: «Это дочка родилась».
……………………………………………………………….
В дом наш светлый ангел тихий залетел,
По глазам и сердцу мягко провело,
Осеняя присно избранных детей,
Светлое, жемчужное чело.
Рождение ребёнка – это великое событие, воплощение Духа в тёмном мире, обыкновенное чудо, показывающее, что люди ещё не утратили благосклонности небес:
Хоть мир подвержен времени и мукам,
Благословенно воплощенье Духа.
Смотри, жемчужный голубь в этот миг
В наш Вечный Дом сквозь твердь небес проник.
В одном из зимних стихотворений Олега Чертова присутствие рядом дочери спасает героя от появляющегося из сумрака зловещего чёрного великана, мечтающего овладеть планетой:
Вечереет. Под инеем ель белоброва.
Дочка в санках бормочет во сне.
И почудилось мне: кто-то встал из сугроба,
Опираясь руками о снег.
Закрывая полнеба, от востока до юга,
Распахнул два огромных крыла,
И от вздоха его закружилася вьюга,
Заклубилась беззвёздная мгла.
Ускоряясь над полем, зависая над бором,
Затирая пометки следов,
Накрывает злорадно растерянный город
Пеленою великих снегов.
А потом, запорошенный искристой пылью,
Он устало садится на снег
И мечтает о дне, когда чёрные крылья
Овладеют планетой навек.
Под проснувшейся дочкой заёрзали сани.
Обернувшись на скрип снеговой,
Он ожёг мне лицо ледяными глазами
И зарылся в сугроб с головой.
Младенец – это чистый, беспримесный свет, явленный в этот мир, и рядом с ним демонические силы не имеют власти над человеческой душой и жизнью. Эта концепция в полной мере соответствует и христианскому учению, почитающему детство, и русской литературной и этической традиции, ярко выраженной у любимого Олегом Чертовым Ф.М.Достоевского.
Важной ступенью развития духовной любви в поэзии Чертова является любовь к земной Родине. В последние годы жизни поэт написал много стихов о кризисе, который переживает родная страна, произнёс много горьких слов, показывающих, что его любовь к России была горькой, не находящей в современном состоянии своей страны утраченных черт народа-богоносца.
У героя стихов Олега Чертова две Родины, два дома – небесный и земной, и земной дом очевидно неблагополучен, разворован, разрушен, предан поруганию. Но именно здесь Бог дал герою родиться, и здесь должен пройти его жизненный путь, здесь ему суждено мыслить, говорить к людям, пытаться отрезвить их от губительных страстей и встретить кончину. Любовь к земному дому для Чертова – это жертвенная любовь, любовь- ответственность. Поэт чувствует себя зрячим среди слепых, видит степень их омрачённости и нечестия и приносит за них покаяние. Об этом сказано во многих стихах:
Смурная страна: лихолетье – застой – лихолетье…
Протянешь ли губку с водой в иссушенные губы?
Все те же у вас причиндалы – лишь петли да плети,
Все те же у вас вожаки – упыри да инкубы.
Какая рука меня в черные списки включила?
Какой дирижер меня вывел из спетого хора?
Прощай! Надоело писать мне под скрежет точила,
Под виселиц скрип, да под явственный окрик затвора.
* * *
Бреду по полю мёртвого жнивья,
где «зёрна от плевел». Темно и жутко.
Непостижим для моего рассудка,
Ты медлишь там, где не стерпел бы я.
……………………………………………………………
Яви Свой гнев, чтоб начисто стереть
Гоморру и полынью сделай воду,
Покуда мы не обрели свободу,
С которой жить страшней, чем умереть.
* * *
Господь, Господь, мой дольний дом в огне.
Не я ль Тебя молил о том пожаре,
Чтоб кровью захлебнувшейся державе
Не сдохнуть на Иудином ремне?
И вот огонь, которого мы ждали,
Потрескивая, бродит по стране.
При всех испытаниях, посылаемых поэту на Земле, он неизменно помнит, что главный его дом – на небе, и воспоминания о красоте и гармонии, явленных там и утраченных здесь, поддерживают его в переломные минуты:
А здесь я – гость. Я помню тот ковчег,
Где было вдоволь музыки и света,
Где был приятен день и свят ночлег,
Где мне светильником была комета,
И рад был человеку человек…
Но та земля моя – ветхозаветна,
В ней живы Халев и Мельхиседек.
…………………………………………………….
На скудный берег оглянусь с кормы,
Из плена устремясь к последней воле.
Казалось бы, что мне до той юдоли,
Где кровь, и тлен, и стоны среди тьмы?
Ненадолго, как Павел в Путеоле,
Дорогой в Рим, здесь пребывали мы…
Вот мысли, приходящие без боли,
В преддверье Тирании и Зимы.
Воспоминания о вечном Доме – самый светлый мотив поэзии Олега Чертова, потому что только в нём возможна подлинная, всеобъемлющая любовь, вернуться к которой поэт мечтает в течение всего земного пути:
А в прежнем доме свет в окне горит.
Над городом морозными ночами
Восходит Ключник и звенит ключами,
Смеётся и дорожку серебрит.
А там, в конце дорожки, звёздный мальчик,
Наверно, позабытый ангел мой,
Держа в руке пульсирующий мячик,
Другой рукой нетерпеливо машет
И весело кричит: «Иди домой!»
Антиномия земного и вечного Дома позволяет ощутить главную любовь поэта – любовь к Богу, высшей духовной силе, путём испытаний и очистительных жертв ведущей нас к свету. Любовь к небесной Родине проявляется именно в готовности на претерпевание скорбей на земле, земное отечество является необходимой юдолью испытаний, без которых не будет доступна высшая благодать. Смысл земных испытаний, «ложных стремлений» и страстей поэт раскрывает в своих стихотворениях:
Уходит все в голубизну
Земного уголка Вселенной.
Здесь обретает дух нетленный
Вкус, цвет, объем и глубину.
Безумие царит во мне,
Земные, ложные стремленья.
Но в долгожданное мгновенье
Я растворюсь в голубизне.
Как растворялось большинство,
Все племена и все народы,
И эти голубые воды
С улыбкой выпьет Божество.
Так в стихах Олега Чертова выстраивается многоступенчатая лестница любви, лествица духовного восхождения, на которой человек многократно испытывается на чистоту, самопожертвование и верность долгу перед своими любимыми людьми, земной юдолью и Вечным Домом. После совершения своего пути он достигает высоты, при взгляде с которой все перенесённые им испытания оказываются ничтожными, а океан первозданного Света, открывающийся ему, – бесконечным. И именно через жертвенную любовь, хранимую светлыми душами в тёмное время, и происходит претворение земных тягот в дары подлинной внутренней свободы:
В миру мы были и глупы, и слепы.
Как просто было нас ко злу склонить,
Но там, во тьме, стеснительные цепи
Преобразятся в световую нить!
Об авторе: Андрей Козырев – поэт, прозаик, издатель. Родился в Омске. Автор девяти сборников стихов и прозы. Публиковался в журналах «Арион», «Кольцо А», «Плавучий мост», «Новый Гильгамеш», «Журнал Поэтов», «Сибирские огни», «День и Ночь», «Литературный Омск», альманахах «Складчина», «Тарские ворота» и др. Главный редактор литературно-художественного журнала «Менестрель», руководитель онлайн-школы при журнале. Глава оргкомитета Международной литературной премии им. И.Ф.Анненского. Член СП Москвы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий